Generic selectors
Exact matches only
Search in title
Search in content
Post Type Selectors

Уильям Олсоп – один из самых «скандальных архитекторов современности»

Здание бизнес-центра Dusseldorf Colorium (Дюссельдорф, 1999) критики в шутку прозвали «тетрис». Оно стало украшением достаточно однообразной гавани Дюссельдорфа и важным городским ориентиром Архитекторы и арх. бюро

Уильям Олсоп – «повелитель» типологии, один из самых «скандальных архитекторов современности», как любит писать британская пресса. Он больше всего гордится тем, что его постройки никого не оставляют равнодушным. Здания Олсопа либо обожают, либо ненавидят. Большинство его проектов действительно отличается радикальностью. И в этом нет ничего удивительного, ведь архитектуру Уильям Олсоп считает идеальным средством обновления, причем всего и сразу: городов, общества, сознания.

Биография Уильям Олсоп
Уильям Олсоп■ Родился 12 декабря 1947 года в Нортгемптоне (Нортгемптоншир, Англия). Хотя его отец был бухгалтером, Уильям с самого раннего детства хотел стать архитектором. В шестнадцать лет он бросил школу и стал работать в архитектурной мастерской. Среднее образование Олсоп завершил в вечерней школе, затем окончил Нортгемптонскую школу искусств, а в 1973 году получил диплом Архитектурной школы Архитектурной ассоциации Великобритании. В 1971 году Олсоп, еще будучи студентом, вместе с членом группы Archigram Деннисом Кромптоном (Dennis Crompton) занял второе место в конкурсе на проект Центра Помпиду в Париже. В 1981-м совместно с Джоном Лайэллом (John Lyall) основал мастерскую Alsop& Lyall в Хаммерсмите.

[otw_is sidebar=otw-sidebar-1]

В период между 1990 и 2000 годами Олсоп сотрудничал с немецким архитектором Яном Штёрмером (Jan Störmer) – их бюро называлось Alsop & Störmer. С 2000 года Уильям Олсоп руководил компанией Alsop Architects, однако в начале 2006 года часть акций его мастерской купила коммерческая архитектурная фирма SMC Group, и Олсоп переименовал ее в SMC Alsop. За свою более чем сорокалетнюю практику Уильям Олсоп возвел несколько десятков различных зданий и сооружений, разработал генеральные планы застройки нескольких городов (самый известный из них – Bradford 2019). Представлял Британию на Венецианской биеннале, провел несколько собственных персональных выставок архитектурных проектов, графики и живописи.

С 1973 года он преподает скульптуру и архитектуру, имеет несколько почетных званий, является приглашенным профессором ряда ведущих университетов Европы и Канады. Кавалер ордена Британской империи, член Королевской академии искусств с 2000 года.

Пэкемская библиотека (Лондон, 2000) — здание, принесшее Олсопу престижную премию Стирлинга

Бизнес-центр Palestra. Лондон. 2006. Это здание стало доминантой района Southwark и неизменно привлекает внимание туристов Palestra является штаб-квартирой London Development Agency (LDA) — Фасады традиционно для Олсопавыполнены из цветного стекла крупнейшего застройщика Лондона ©

Господин Олсоп, знаете, что больше всего удивляет тех, кто начинает пристально изучать ваше творчество? Что при такой неординарности формального языка вы строите в основном учебные заведения. Такие, например, как OCAD, Blizard Building…

У.О. Я бы не стал утверждать, что строю только вузы. Те здания, которые вы упомянули, являются общественными и образовательными, но к ним можно применить и другую типизацию, ведь одно из них – это исследовательские лаборатории, а второе – художественная школа. Впрочем, я действительно стараюсь не упускать заказы в сфере социального строительства. Когда заказчиком выступает общественная организация или правительство, работать очень легко.

Грубо говоря, общественные здания как бы никому и не принадлежат, к их облику и бюджету предъявляется гораздо меньше требований, и у архитектора остается больше пространства для творческих маневров. Однако в основном наше бюро все же занимается офисами и разнообразными транспортными узлами: надземными станциями метро, железнодорожными станциями, жилыми зданиями. Вчера, например, я был в Манчестере, где мы строим апартаменты…

Мне нравится думать, что мы делаем разноплановые проекты, эксплуатируя кардинально отличающиеся друг от друга модели существования. Именно это дает возможность почувствовать жизнь, а себя – хоть что-то в ней понимающим. Вот почему, кстати, я так не люблю узких специалистов! Конечно, можно многому научиться, работая в одном секторе. Я знаю, например, много архитекторов, которые делают исключительно больницы.

Набережная Clarke Quay. Сингапур. Уильям Олсоп руководил проектом комплексного благоустройства набережной и превращения ее в район, в котором сосредоточены рестораны, магазины и развлекательные заведения

То есть для того, чтобы быть настоящим архитектором, необходимо работать с самыми разнообразными типами зданий?

У.О. Я думаю, именно так. И даже одними только зданиями не стоит ограничиваться! Например, в июне в Торонто мы запустили новую серию столовых приборов, спроектированную нами. Это миниатюрный масштаб, но и этот тип изделий интересует меня, ведь это отдельная вселенная, где я могу реализовать свой талант. Если вы возьмете интервью у архитектора, который специализируется на больницах или, скажем, торговых центрах, он будет говорить с вами исключительно о правилах, по которым принято строить эти типы зданий. Он расскажет вам: вы заходите в супермаркет и обязательно должны положить корзинку на то же место, откуда взяли. И что самое удивительное, они свято верят в незыблемость этих правил и неукоснительно их соблюдают. Я же всегда пытаюсь ответить на принципиально иной вопрос: почему именно эти правила? Вообще, мне кажется, в большой мере то, что мы делаем постоянно, мы делаем всего лишь по привычке. И большинство зданий, которые нас окружают, – суть не более чем порождение наших привычек, зачастую довольно бессмысленных. Мне нравится ломать стереотипы и изменять привычки!

Blizard Building (Лондон, 2005) — здание, ломающее представление о стерильности и закрытости научно-исследовательских лабораторий.

Эту же цель вы преследуете, когда преподаете архитектуру студентам?

У.О. Я никогда не пытаюсь заставить студентов быть такими же, как я. Я просто учитель, и считаю, что будет ужасно, если в архитектуру после моих лекций придут десятки «Уильямов Олсопов». Как преподаватель, я вижу свою главную задачу в том, чтобы продвинуть студентов на такой уровень, где они смогли бы найти себя и понять, чего хотят. Это очень сложно, но стоит попытаться! Одна из радостей преподавания для меня – открывать вещи, о которых ты даже не задумывался. Поверьте, это намного интереснее, чем смотреть на студенческий проект, который до чертиков похож на твой собственный!

Многофункциональный детский комплекс Fawood. Лондон. 2004

Как вы охарактеризовали бы стиль, в котором строите?

У.О. Как я не люблю этот вопрос! Ну нет у меня стиля, нет! Я открыт для всего… Впрочем, если взглянуть на мои здания со стороны, конечно, в них можно обнаружить приемы и элементы, которые выдают именно мое авторство. Хотя должен вам признаться: лично для меня это каждый раз совершенно разные элементы и приемы. Я всегда проектирую с нуля.

Как, по-вашему, должен выглядеть идеальный архитектурный вуз?

У.О. Я бы взял очень длинное пространство высотой всего в один этаж, со стойкой наподобие барной, которая делила бы это пространство на две зоны: для лекций и для практических занятий. В первой студенты работали бы с компьютерами, во второй рисовали бы и делали макеты, чертежи. Весь смысл в том, чтобы они могли видеть друг друга. Еще я смешал бы студентов, изучающих изящные искусства, и архитекторов… Если честно, то сейчас катастрофически мало студий, где вы можете визуально контактировать с коллегами. А я считаю, что это важнейший этап учебного процесса: теорию от практики отделять нельзя.

Искренне надеюсь, что когда-нибудь такой архитектурный вуз будет построен. А над чем вы работаете в данный момент?

У.О. Только что мы закончили проект новой телевизионной студии в Торонто. В ходе этой работы нам пришлось искать ответы на очень интересные вопросы. Создание фильмов – это сегодня очень «промышленный», потоковый процесс, но что происходит вокруг этого процесса? Где разместить всех оформителей и дизайнеров, как спроектировать студийные павильоны «на вырост»? Кроме того, нужно было предусмотреть здание, где все эти люди будут жить и отдыхать после работы, то есть отель с несколькими ресторанами. Но помимо организации самого пространства студии есть еще и огромная прилегающая территория. Каким должен быть ландшафт вокруг фабрики грез? Мы решили, что это будет общественное пространство, например парк, в котором можно сидеть, пить кофе или пиво и наблюдать за съемками. Такое вот уличное развлечение. Кстати, последние десять лет я постоянно слышу про публичные скверы и парки. Сейчас это один из самых востребованных и популярных планировочных приемов. Даже бизнес-центры и штаб-квартиры корпораций изначально проектируются как части единого целого – общественного городского пространства. Так что говорить о киностудии – месте, которое призвано воссоздать окружающую нас реальность!

Вы имеете в виду сейчас, насколько я понимаю, не только студийный съемочный процесс…

У.О. Конечно, нет. Не знаю, как в Москве, но, например, в Лондоне и в Торонто города «используют» как весьма эффектные декорации к фильмам. Кроме того, есть множество фильмов, действие в которых происходят в Нью-Йорке, но снимают их в Торонто, потому что это дешевле… Города в некоторых местах похожи, и вот киношники закрывают несколько улиц, и все люди, проходящие мимо, автоматически становятся актерами массовки…

А какой город предпочитаете вы? У вас есть редкая возможность подолгу жить в разных городах, а не просто посещать их. Так какие же лучше всего приспособлены для жизни?

У.О. Мне нравятся многие города, но я живу в Лондоне, поэтому для меня это самый любимый город. Лондон действительно прекрасен, он очень живой, со множеством людей из других стран, тут только одних кухонь представлено десятки. И что самое главное – это очень изменчивый город. Но если бы вы увидели Лондон двадцать лет назад, у вас не появилось бы желания прогуляться по городу – например, был всего один мост. Взгляните на исторические фотографии – вы будете потрясены тем, как сильно город изменился.

Вы имеете в виду архитектуру?

У.О. Архитектуру в первую очередь. Но как профессиональный проектировщик, я отдаю себе отчет в том, что изменения архитектуры есть следствие изменения людей – общества и власти. Эти перемены пришли с изменением власти. В Лондоне сейчас работают, например, несколько тысяч молодых французов, просто потому что в Лондоне намного больше возможностей для карьерного роста, чем во Франции.

На ваш взгляд, изменит ли информационный бум архитектуру? Может быть, появятся какие-то дизайнерские микрочипы внутри или снаружи здания или архитектура начнет развиваться в самом киберпространстве…

У.О. Знаете, я тоже люблю фантазировать. Но не будем забывать о том, что архитектура – это своего рода одежда, которая согревает зимой, спасает от жары летом, защищает от внешнего мира. Кроме того, архитектура – это пространство, которое влияет на человека или позитивно, или негативно, заряжает его энергией или, наоборот, эту энергию забирает. Что же касается информационных технологий, я считаю, что с их помощью можно намного проще и быстрее достать необходимые данные, быстрее, чем в библиотеке или по телефону. Это и есть самый позитивный момент… Для дизайнеров это хорошо тем, что они могут с легкостью следить за тем, что происходит во всех городах мира… Для вас это, наверное, звучит как издевка, однако журналы выходят в лучшем случае раз в месяц, и информации там представлено очень мало по сравнению с общим объемом новостей. Современный мир состоит из технологий, и лично мне важно знать, как они влияют на ход наших мыслей и какие возможности для общения и работы предоставляют. Однако, увы, пока большинство архитекторов не используют технологии на все сто.

Но в любом случае нынешняя информационная свобода положительно влияет на проектировщиков?

У.О. Сейчас можно все менять с невиданной легкостью. Раньше, когда архитектор что-то хотел изменить в своем проекте, он садился и начинал все перерисовывать. Сейчас все намного проще. Мы переделываем проекты чаще, чем раньше. Но ведь когда что-то переделываешь, оно практически всегда становится лучше! Так что в целом, мне кажется, с приходом новых технологий наша профессия получила много новых возможностей для совершенствования.

Как, на ваш взгляд, выглядит плохая архитектура? Или плохая архитектура – это то, что обычно называют массовой застройкой?

У.О. В принципе я с этим согласен. Со своими учениками я провожу такой эксперимент: я даю им бумагу и прошу нарисовать самое уродливое здание, которые они только могут вообразить. Они все говорят, что это просто, но как они заблуждаются! Я вам даю гарантию, что к концу занятий 80 % учеников нарисуют самое красивое здание, которое они когда-либо выдумывали. Я очень люблю рисунок, особенно потому, что самые красивые вещи иногда получаются совершенно случайно. Это завораживает…

Вы просите своих учеников нарисовать самое ужасное здание. А какое здание нарисовали бы вы сами?

У.О. Я никогда не делаю это упражнение…

И все-таки…

У.О. Даже не знаю… Это можно увидеть, только начав рисовать… Я считаю, что по-настоящему ужасно что-то очень старое…

У нас очень любят говорить про здания, что они уродливые. Что вы думаете об этом в контексте Москвы?

У.О. Думаю, что многие из этих зданий посвоему красивы. Я бы сравнил их с подарком: тебе эта вещь не нужна, но она так уродлива, что притягивает взгляд и интригует, и когда тебе ее преподносят, ты не можешь скрыть своей радости. Я не раз бывал в Москве, подолгу изучал застройку ее центра. Не буду скрывать: многие здания на улицах российской столицы потрясают. У них есть история, можно разглядывать их часами и размышлять, почему их сделали именно такими…

Раз уж мы заговорили о Москве, расскажите, почему вы закрыли свое представительство в нашей стране.

У.О. Москва – замечательный город, и мне было там очень хорошо. Я открыл там офис в 1991 году, а закрыл лишь в 1999-м. Я поехал туда, чтобы посмотреть, как выглядит большой город в период бурного роста, мне было интересно все: здания, люди, политический строй. В 1991 году работать было очень тяжело: переход от коммунизма к капитализму сказался на архитектуре самым печальным образом. Да что там на архитектуре, даже нормальный ресторан было невозможно найти! Но мы смогли преодолеть этот тяжелейший период и даже сделать несколько по-настоящему интересных проектов. А потом… Потом я потерял контакты с нужными людьми, и мне фактически пришлось бы начинать все сначала, но проходить этот путь вторично было уже не так интересно. И еще я, конечно, очень люблю заниматься архитектурой, но еще больше люблю, когда мне за это платят – это моя принципиальная позиция. Вообще, думаю, не открою Америки, если скажу, что идея создания качественного города несовместима с коррупцией. И вам надо выбрать: или коррупция, или качество…

Вы продолжаете следить за творчеством своих российских коллег и партнеров?

У.О. Да, но со стороны. Правда, кое-кому пытаюсь помогать. В Москве, бесспорно, есть несколько очень сильных архитекторов. Их мало, но думаю, они смогут поднять качество зодчества своей страны. Работать у вас было очень сложно еще и из-за недостатка материалов и технологий, а также высокообразованных специалистов-смежников и консультантов. Знаете, как в мире говорят: если вы хотите по строить качественное здание, наймите австрийцев или финнов и заплатите им целое состояние, если вам нужны здания среднего качества, пригласите ирландцев или турок, ну а если вам нужна дешевая работа и все равно, сколько времени на это потребуется, – позовите русских. Сейчас, впрочем, ситуация постепенно меняется, и с российскими специалистами все больше считаются на мировом рынке. Меня это очень радует.

Поделиться с друзьями
Алексеев Дмитрий

Автор статьи: главный редактор проекта, эксперт в области недвижимости и строительства, член саморегулируемой организации арбитражных управляющих.

Оцените автора
Деловой квартал