Известный конструктивист Александр Никольский поднял Крестовский остров на новую высоту и в прямом, и в переносном смысле. Когда в 1932 году его мастерская приступила к проектированию всесоюзного физкультурного парадиза, территория, на которой предполагалось вести строительство, была заболочена, а общепринятые представления о стадионах сводились к замкнутым объемам, отъединенным от окружающей среды высокими стенами трибун. Но для Никольского спортивное сооружение было неотъемлемой частью ландшафта. Вместе с коллегами он разработал уникальную систему осушения участка, поднимавшую его уровень на 2 м. Теперь можно было строить прямо на стрелке, где, по проекту архитектора, насыпали гигантский холм. Его внутренние склоны сформировали искусственный амфитеатр, а внешние образовали террасы, чередующиеся с отлогими откосами. По существу, стадион Крестовский был первым в мире парковым стадионом, предвосхитивший развитие «экологической» архитектуры и вместе с тем продолживший характерную для Петербурга градостроительную линию. Вокруг него должен был появиться целый мир, гуманный и жизнерадостный. Но разразилась война, и строительство заморозили. После победы его возобновили, однако идеология парка изменилась: он превратился в мемориал со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Глобальный замысел Никольского был реализован в лучшем случае процентов на двадцать. Обеднел даже открытый в 1950 году стадион Крестовский: не удалось построить диспетчерскую башню и завершить композицию ажурной металлической галереей, некогда восхитившей Райта. Тем не менее, и в урезанном виде работа зодчего стала настоящим памятником архитектурной мысли и инженерного искусства. От звания шедевра ее отделял один шаг.
[otw_is sidebar=otw-sidebar-1]
Однако сделать этот шаг в эпоху сталинизма не удалось. Космос Никольского не состоялся, хотя Кировский был виден из космоса, что, по-видимому, и подвигло конкурсантов на выстраивание соответствующего ассоциативного ряда. Впрочем, прежде чем их призвали участвовать в соревновании на проектирование нового здания, судьбу стадиона пытались решить совсем по-другому. В 2004 году ЗАО «ПетроМир» провело конкурс, предполагавший реконструкцию творения Никольского. Победу в нем одержал проект архитектора Петра Юшканцева, руководителя мастерской №14 «ЛенНИИпроекта».
Его достаточно консервативная концепция прямо апеллировала к невоплощенным идеям покойного академика и осталась невостребованной, так как потенциальный инвестор не сумел собраться с силами и ресурсами. Тогда за дело взялось ОАО «Открытые инвестиции». Намерения этого общества были варварски бесхитростными: осушенный ленинградцами для ленинградцев Крестовский застроить элитными жилыми домами, а спортивное сооружение возвести в депрессивном районе. Неравноценность обмена оказалась явной не только для рефлексирующих поклонников архитектуры, но и для активных фанатов «Зенита». Кроме того, подобный сценарий означал, что придется снести трассу «Невское кольцо». Тут на горизонте и замаячил «Газпром», преданный Крестовскому и получивший в качестве компенсации за свою преданность часть его территории. Правда, сначала измученная безрезультатными и результативными конкурсами власть заявила, что остров украсит адаптированная копия «Манчестер-Сити». Но здравый смысл возобладал, из многочисленных зол выбрали наименьшее, и в феврале текущего года был объявлен международный конкурс. Желание поучаствовать в нем выразили 17 компаний, среди которых комиссия выделила пятерку финалистов, подготовивших предложения с поразительной оперативностью: уже в июле они представили свои детища на суд жюри и общественности.
СУВЕРЕННАЯ АРХИТЕКТУРА
Работы избранников, как водится в культурной столице, экспонировались на специальной выставке, причем на сей раз горожане могли не только оставить запись в «книге плача», но и проголосовать в Интернете. Результат волеизъявления оказался вполне предсказуемым. Во-первых, жать на кнопки сподручнее молодым «зенитовцам», а во-вторых, питерского патриотизма никто не отменял. В итоговом виртуальном рейтинге вслед за поразившим юные сердца Курокавой с небольшим отрывом шел родной «ЛенНИИпроект» – в части определения победителя народное мнение предвосхитило решение жюри, которому помогал представительный и работоспособный экспертный совет. В архитектурные достоинства проектов вникал Пьер де Мерон, а стандартами УЕФА и вопросами безопасности занимался Эрни Уокер (председатель профильного комитета УЕФА), чей авторитет в этой области практически непререкаем. Но динамика местного конкурсного движения внушает осторожный оптимизм не только поэтому. Складывается впечатление, что претендентам впервые внятно разъяснили, где им предстоит строить.
Конечно, имеется в виду не пятно, а градостроительная традиция Санкт-Петербурга, умудрившаяся пережить многочисленные социальные катаклизмы. Прежде, когда речь шла о новой сцене Мариинки или о горемычной Новой Голландии, конкурсантам скорее приходилось держать в голове вопрос, для кого они творят: харизма Гергиева и размеры потребных ему театральных зданий, сопоставимые с грандиозным дарованием дирижера, просто-напросто не оставляли места для размышлений о природе города. Если добавить к этому, что архитекторы-преобразователи «голландского» острова шли в связке с инвесторами и девелоперами, которых тоже необходимо было ублажить, становится ясно, почему никто не блеснул, а выигравший схватку Фостер явно не озаботился оригинальностью концепции. В этом смысле руки у всех зодчих, нацеленных на строительство стадиона Крестовский, были развязаны, а мозги у иноземцев – заблаговременно промыты. Так что конкурсная картина, раньше делившаяся на чувствительных к петербургской традиции, но скованных отечественных архитекторов и раскрепощенных, но глухих к зову города «варягов», наконец-то обрела цельность. Участники процесса понимали, на что они поднимают руку и чего от них ждут: организаторы хотели получить знаковый объект, вписанный в характерную для города архитектурную ткань. Что каждый, разумеется, трактовал по-своему. «ЛенНИИпроект», выступавший совместно с BSA, а также «Моспроект-4» обратились непосредственно к работе Никольского – это становится очевидным с первого взгляда на их подачи.
Причем москвич Андрей Боков, представляя проект своей мастерской на открытом заседании жюри, не только настойчиво и часто называл Кировский стадион памятником архитектуры Санкт-Петербурга, но и всякий раз грозно повышал при этом голос – видимо, для острастки незримых оппонентов. Архитекторы компании gmp тоже не обошлись без реверансов в сторону Кировского, однако в целом пошли другим путем. Они совершенно буквально превратили свое творение в знак, увенчанный, как, по их мнению, принято в городе на Неве, иглой. А команда Tomas Taveira ограничилась ссылкой на «формальные признаки городской архитектуры в творческой интерпретации авторов», прописанной в пояснениях, но не бросающейся в глаза при взгляде на макет. И наконец, Кишо Курокава отказался от прямых цитат из Никольского, но использовал вполне узнаваемые композиционные приемы. Азартный спортивный мир явно оказался более либеральным по отношению к конкурсантам, чем возвышенный музыкальный. Освобожденные от поиска инвесторов, они выложились, и если творили с оглядкой, то исключительно на своего талантливого предшественника. Тем не менее, стадион Крестовский оказался крепким орешком даже для маститой пятерки. Суверенитет архитектуры всегда относителен: она решает комплексные, а потому неизбежно противоречивые задачи.
ПРЕТЕНДЕНТЫ И ПРЕТЕНЗИИ
Используя современную морфологию, вполне реально придать грандиозному сооружению визуальную легкость. Гораздо труднее сделать его выразительным независимо от ракурса и расстояния. Если добавить к этому функциональное многообразие и жесткие требования, предъявляемые к стадионам, становится ясно, почему безоговорочного лидера было сложно не только предсказать, но и определить. Единодушные в стремлении избавиться от тяжеловесности зодчие проявили разнохарактерную изобретательность. Тандем из «ЛенНИИпроекта» и BSA спроектировал оптимистичное и симметричное здание, состоящее из двух объемов в форме чаши. Нижняя чаша – сам Стадион Крестовский, а верхняя, опрокинутая – его золотистая раздвижная крыша. Зрительно она приподнята над основанием и соединяется с ним в четырех точках, так что волнистые края объемов образуют «золотые глаза». Эти очерченные дугами проемы придают фасаду дополнительное разнообразие и функционируют как окна, оснащенные мобильными стеклянными конструкциями. По словам координаторов, питерцы, возглавляемые Сергеем Шмаковым, в основном сосредоточились на благоустройстве острова, а к объекту приложили руку преимущественно их немецкие коллеги.
Так или иначе, он получился несколько анахроничным, хотя ретро сегодня в моде. Кроме того, эксперты отметили, что «Золотой глаз» обойдется слишком дорого: проектировщики почему-то не включили в стоимость первый этаж. Возникли и технические вопросы к системе дымоудаления. Совсем другое ощущение оставляет проект трудившихся под руководством Андрея Бокова москвичей: усеченный конус, асимметричный силуэт которого отдаленно напоминает корабль. Его очертания навевают скорее элегическое настроение, так что со стороны главной парковой аллеи мы словно одномоментно видим и новый, и старый стадионы. Точнее, место, на котором стоял Кировский. Говорят, что де Мерон назвал моспроектовский корабль «Титаником». Были высказаны претензии к тому, что с западной трибуны зрителям будет плохо видна арена, а также сомнения по поводу системы водоотвода. Пафосный и дерзкий вариант предложили немецкие архитекторы, сместившие акцент с самого здания на его несущие конструкции. По замыслу авторов, со стороны моря они должны смотреться как символический треугольный бакен высотой почти 200 м. Не вызывает сомнения, что шпиль будет не менее эффектно выглядеть и в ракурсе, открывающемся с подножия холма. Однако при ближайшем рассмотрении «немецкий» стадион все же отдает схематизмом: по существу, он превращается в пьедестал для единственного выдающегося элемента. Невольно вспоминаешь Адмиралтейство и Петропавловку, которые хороши не только шпилями. Конкурсная комиссия также осталась в неведении по поводу многофункционального использования стадиона: оно в предложении не предусмотрено.
Поднаторевшие в проектировании стадионов португальцы продемонстрировали архитектуру настолько модную, что она напоминает дизайн. Их «Корона» представляет собой совершенно цельный обтекаемый овальный диск. Зрительно неотделимые от крыши фасады изобретательно расцвечены во вкусе Вазарелли. Чтобы насыщенный цветом объект не «продавил» холм, архитекторы окружили его выбеленной террасой. Кроме того, предполагается, что здание будет сиять в лучах солнца, изредка появляющегося даже в Питере. Правда, на открытом заседании жюри проектировщики заявили, что готовы отказаться от колоритного оформления. Но в таком случае единственный безупречный, по мнению экспертов, проект стал бы слишком скучным. Впрочем, вряд ли его отвергли по этой причине. По словам директора Агентства стратегических инвестиций Ольги Потифоровой, предложение компании Tomas Taveira было наиболее реалистичным: такой стадион действительно можно возвести очень быстро, используя при этом рядовых строителей, – он собирается, как конструктор.
КУДА ПРИПЛЫВЕТ КУРОКАВА
Кишо Курокава переиграл разработчиков из Tomas Taveira только утонченностью, и его победу можно назвать неожиданной. Японский проект продемонстрировал, что хорошие идеи витают в воздухе, – его предложение определенно перекликается и с питерским, и с московским. Японский архитектор на все сто использовал насыпь Никольского, придал объекту форму чаши, «оторвал» от него крышу и намекнул на корабельную тему с помощью мачт, поддерживающих купол. Рассказывая о своем проекте, он был чрезвычайно лаконичен, однако заметил, что в его работе учтено «низкое» питерское солнце, влияющее на тени, а значит, и на восприятие стадиона. Вообще, все, что связано с освещением, у Курокавы выше всяких похвал. Более того, его сооружение очень точно и красиво прорисовано, поэтому вблизи смотрится не менее привлекательно, чем издали. С другой стороны, асимметричная затея Бокова и шпиль, предложенный gmp, обещают более выигрышный вид с воды, а финансовые и инженерные аспекты полнее проработаны у португальцев. Словом, нельзя сказать, что Курокава опередил всех по всем статьям.
Поэтому вскоре после официального объявления результатов конкурса ему вручили перечень необходимых изменений и дополнений. Помимо общей сметы, архитектор должен представить подробный расчет стоимости выдвижного поля – вероятно, оно представляется слишком дорогим удовольствием. А выдвижных эвакуационных лестниц вообще не будет: они разворачиваются в течение пяти минут, и надеяться, что в чрезвычайной ситуации болельщики станут спокойно ждать завершения процесса, не приходится. Надувную крышу предстоит заменить более привычной вантовой – скорее всего, по сумме денежных мотивов и соображений безопасности. И конечно же, чтобы эксплуатировать стадион Крестовский круглый год, придется как-нибудь закрыть расположенные на фасаде вентиляционные проемы. Но все это мелочи по сравнению с требованием пересмотреть облик стадиона со стороны Финского залива, а заодно и продумать ракурс, открывающийся с северо-западного диаметра и вантового моста, который уже просчитан, хотя и не построен. Желание сделать морской фасад стадиона Крестовский окончательно похожим на парусник, в принципе, понятно. Неясно только, причем тут проект Курокавы: его «космический корабль» для подобной метаморфозы кажется слишком завершенным. Тем интереснее будет наблюдать за развитием событий: главный вопрос конкурса, похоже, остается открытым, и каким именно будет стадион, который построят на месте Кировского, сегодня знает только японский архитектор. Если знает…
