В истории со строительством нового здания парламента Шотландии непонятно только одно: как такие расчетливые, сухие и скудные на эмоции шотландцы могли согласиться на работу с Энрике Мираллесом – единственным проектировщиком, по-настоящему воплощавшим в архитектуре принцип свободы творчества. Как водится, подобный проект не мог реализоваться без трудностей: срок увеличился на три года, бюджет – в десять раз. Но заказчик это мужественно пережил. Что внушает уважение к шотландскому правительству. Здание Парламента Шотландии — это комплекс строений в центральной
Этой весной мы объехали всю Англию и всю Шотландию, по дороге заглядывая в местные архитектурные бюро. Встретились с RMJM, которые делали всю рабочую документацию для здания шотландского парламента в Эдинбурге архитектора Энрике Мираллеса, и они устроили нам экскурсию по этому зданию. Нам повезло. В тот момент как раз перестал работать предыдущий парламент, а новый еще не собрался. Поэтому можно было ходить по всем помещениям, заходить в залы заседаний, присаживаться на стулья. И это при том, что обычно туристов пускают только в общественные зоны!
Здание Парламента Шотландии представляет собой комплекс из нескольких зданий. Одно из них, наиболее простое по форме, вытянуто вдоль границы участка. Там находятся кабинеты депутатов – очень скромные по габаритам, но чрезвычайно человечные и удобные. А другие здания, которые делят между собой различные парламентские фракции, – как бы лодки, причалившие к этой панели. Там есть зоны, где народные избранники дискутируют, и залы, где они встречаются с прессой. Все планировочные решения четко подчинены функциональной структуре парламента. Зато архитектура на первый взгляд абсолютно не рациональна. Она кажется чересчур эмоциональной для тех целей, которые перед ней поставлены. По крайней мере первое впечатление именно такое: не здание, а сплошные эмоции.
Правда, детально изучив постройки, ты все-таки вынужден признать: они все подчинены одной функции – заставить людей работать, причем работать творчески. У комплекса есть одно завораживающее свойство – бесконечность, растворенность в окружающем пейзаже. Он дышит средой, пронизан ею. Во-первых, архитектор дробит его на объемы, во-вторых, сами эти объемы очень деликатно растворяются в пространстве. Мне кажется, Мираллес уловил суть шотландской природы. Она достаточно скромная, красивая и скромная, но в то же время комфортная. Так и здание: это минимализм, но не простой минимализм, открытый и скупой, а почти… природный. Он словно бы полуестественного, полурукотворного происхождения. Такая вот объективная архитектура. Залов для работы парламентских групп много, и каждый имеет свой характер. Из-за индивидуальной композиции пространства и мебели каждый человек занимает свое строго индивидуальное место.
Никто из людей, работающих бок о бок, не находится в одинаковом положении в пространстве. Это мое маленькое открытие, я понял это, присев на разные стулья в одном зале. Каждому человеку, который сидит за столом, архитектор назначил особое место в пространстве, тем самым как бы подчеркивая его значимость для настоящего и будущего Шотландии. Насколько уникален был сам Мираллес, настолько же неповторимыми он заставил чувствовать себя людей, работающих в этом здании. Он повысил их статус. Место, которое он создал им для работы, если сравнить его с рядовой офисной архитектурой, делает их почти богами, потому что они находятся в пространстве, которому нет аналогов.
На мой взгляд, это должно заставить их принимать соответствующие решения. В каждом зале – свой принцип освещения. Зал, предназначенный для пресс-конференций, оборудован светом, который, на мой взгляд, неприемлем для текущей работы: он очень ярок и персонально направлен. Зато он может высвечивать выступающего перед камерой. Блок с индивидуальными кабинетами предназначен для каждодневной работы. В каждом кабинете есть четко выделенная рабочая зона, приемная, где сидит секретарь (у каждого депутата свой) и где может вполне комфортно расположиться посетитель. А еще при каждом кабинете есть отличная зона отдыха – эркер, откуда виден чудесный шотландский пейзаж: гора, поросшая вереском и горчицей. В главном зале, где проходят заседания всего парламента, мебель разрабатывал сам Энрике Мираллес. У каждого депутата есть столик-трансформер.
Когда депутат получает слово, ему не обязательно выходить на трибуну: он встает, поднимает столешницу, и та превращается в кафедру. А закончив речь, опускает ее и сидит за ней, как за партой. На каждом столике – пульт с кнопками для голосования. Все продумано, все взаимосвязано и все работает. Есть здесь и особые места для прессы: они вынесены за пределы зала, так что журналисты присутствуют на заседаниях незримо, никому не действуя на нервы. Драматургия пространства во многом основана на тонкой игре со светорассеивающими стеклами. Чтобы свет из окон не слепил людей, которые заседают, архитектор его с помощью этих стекол чуть-чуть перенаправил. Главный зал – гениальное инженерное сооружение.
Деревянные конструкции перекрытий сделаны очень остроумно. На первый взгляд они многосложны, но с конструктивной, тектонической точки зрения гениально просты. Здесь нет двух одинаковых узлов: элементы конструкции каждый раз сходятся под разными углами. А еще в интерьере парламента много элементов, которые создают настроение: дерева, вручную обработанного бетона – фактически скульптуры, которую так и тянет изучить не только визуально, но и тактильно. В вестибюле в потолке в нескольких местах устроены световые фонари. Может быть, это чуть-чуть надуманные вещи, может быть, здесь многовато формы, но главное, что каждая деталь, мимо которой ты проходишь, настраивает на позитивную работу. Здание Мираллеса буквально застревает в памяти. Его хочется изучать и изучать, в него хочется вернуться. У каждой системы формообразования есть аналоговая среда. Можно и для Гери, и для Перро сконструировать формообразовательные линейки. А вот Мираллес абсолютно безаналоговый. Может ли вся архитектура быть такой? Мне кажется, именно такой она и должна быть.
