Сесил Балмонд — один из самых известных конструкторов мира. На протяжении более чем 30 лет он занимается проектированием уникальных зданий. Каждый его проект неизменно привлекает внимание коллег и критиков, и среди последних всегда найдется такой, кто, глядя на чертежи Балмонда, усомнится, что это можно построить. Сам Балмонд отмахивается от подобных реплик: «Посмотрите на то, что уже реализовано. В каждое из этих зданий когда-то не верили».
Биография — Сесил Балмонд
Родился в 1943 г. в Шри-Ланке. Высшее техническое образование получил в лондонском Imperial College. С конца 1980-х сотрудничает в качестве ведущего конструктора и инженера с крупнейшими мировыми архитектурными бюро. При его непосредственном участии реализованы такие знаковые объекты, как Staatsgalerie в Штутгарте, Kunsthaal в Роттердаме, Casa da Musica в Порто и CCTV в Пекине. Сесил Балмонд — заместитель директора Ove Arup and Partners, а также основатель AGU — подразделения корпорации, занимающегося дизайном. В качестве приглашенного профессора Балмонд работает в крупнейших архитектурных вузах Европы и США.
Интервью
Господин Балмонд, кем вы себя считаете в первую очередь — конструктором или архитектором?
С.Б. Я предпочитают называть себя дизайнером зданий. Сегодня границы профессий — любых профессий, не только в архитектуре — так размыты, что заниматься навешиванием ярлыков совершенно бессмысленно. Конечно, если работаешь в каком-то одном стиле или проектируешь здания строго одной типологии, то можно задуматься над тем, кто ты — архитектор или конструктор. Впрочем, и тут возникают вопросы, ибо настоящий архитектор просто обязан уметь многое. Моя работа и главная страсть в жизни — придумывать здания. Придумывать от начала до конца — от первоначальных эскизов до конкретных конструктивных узлов.
[otw_is sidebar=otw-sidebar-1]
Что для вас самое главное в здании? Его форма, местоположение и взаимодействие с окружением, или, может быть, его инженерная «начинка», интерьер?
С.Б. Я всегда задаю себе вопрос: «Как сделано пространство?» Как оно организовано? Насколько оно эффективно и целесообразно? Очень часто современные здания представляют собой не более чем эффектные архитектурные жесты, и меня это неизменно удивляет. В конце концов, для кого они проектируются — для тех, кто снаружи, или для тех, кто внутри, то есть собственно потребителей будущих построек? Я всегда чувствую свою ответственность перед теми, кто внутри, и делаю здания именно для них.
А за что в принципе вы отвечаете как архитектор и конструктор в процессе создания здания? Когда заказчик обращается к вам с предложением сделать тот или иной объект, вы готовы решать все вопросы, связанные с проектированием и строительством? Как распределяются компетенции? Ведь вы часто сотрудничаете с очень известными архитекторами.
С.Б. Я готов нести персональную ответственность за все, что когда-либо сделал и сделаю. Многие объекты делаются мною и моей командой от начала до конца, но при этом мне очень нравится сотрудничать с различными архитекторами, знакомиться с разными творческими подходами и манерами строить отношения с заказчиками. Как правило, на начальном этапе работа над объектом ведется сообща, а затем мы делим сферы компетенции — разделов проектирования, как вы понимаете, очень много, и найти для каждого что-то интересное не составляет особого труда. Совместная работа — это обязательно вызов. Иногда лицо будущего объекта определяет архитектор, но нередко на конечный результат влияет именно конструктор.
Сегодня очень модно говорить о многофункциональности и приспособляемости. Считаете ли вы эти качества обязательными для современных зданий?
С.Б. Думаю, это приятное качество для тех, кто эксплуатирует здания, эдакий беспроигрышный билет в лотерее девелопмента. Но здание совсем не обязано угождать всем и сразу. И если говорить об универсальности, то для меня гораздо важнее, чтобы этим качеством обладали материалы, из которых объект построен. Иными словами, каждая новая постройка должна быть экологичной и энергосберегающей.
В чем вы как дизайнер зданий и их потребитель видите принципиальную разницу между пространством, предназначенным для работы, и пространством, предназначенным для жизни?
С.Б. Вот как раз пространство для работы должно быть очень гибким и легко трансформируемым. Это, конечно, не значит, в офисах нужны исключительно мобильные перегородки, но в основе поэтажного плана и планов отдельных помещений должна быть заложена идея трансформации. Дом же должен быть, в первую очередь, удобным. Пространство для жизни также можно назвать гибким, универсальным, но изменяться оно должно именно с точки зрения уюта, комфорта. Свобода планировки, свобода форм и линий — вот в моем представлении идеальное жилище.
А какие города, на ваш взгляд, больше подходят для жизни? Старые или новые?
С.Б. Велик соблазн сказать, что старые. Они воспринимаются как более гармоничные градостроительные образования, в них много центров притяжения публики, правильно организованных площадей и более камерных пространств. Общественные пространства новых мегаполисов, как правило, очень искусственны и потому отталкивают. Но нельзя сказать, что новые города построены по ошибочным генпланам, а старые — по правильным. Каждый город — это собрание ошибок, просто в старых городах эти ошибки уже стали неотъемлемой частью жизни.
