Готлиб Элиэль Сааринен — финский архитектор, градостроитель и дизайнер; основоположник и крупнейший представитель национального романтизма в Финляндии, впервые принесшего ей мировую известность; с его именем связаны первые принципиальные эксперименты в градостроительстве страны, повлиявшие на развитие европейского градостроительства в середине ХХ века; в 1923 году эмигрировал в США после получения второй премии в конкурсе 1922 года на проект небоскреба для редакции газеты «Чикаго трибюн».
Неосуществленный проект, соединивший дисциплину классической композиции с экспрессивностью неоготики, весьма сильно повлиял на архитектуру небоскребов, предвосхитив возникновение ар-деко.
В последнем периоде творчества Сааринену стали близки идеи функционализма, архитектор стремился соединить его с романтической традицией.
[otw_is sidebar=otw-sidebar-1]
Элиэль Сааринен — один из трех самых известных в мире финских архитекторов наряду с сыном Ээро Саариненом и Алваром Аалто. По мнению финнов, они входят в сонм наиболее выдающихся людей, прославивших Финляндию. Такая высокая оценка общества Сааринена-отца в немалой степени обусловлена тем фактом, что финский архитектор, переехав в пятидесятилетнем возрасте в США, и там достиг широкой известности и исключительных высот в профессиональной карьере.
Сааринен был лидером знаменитого творческого объединения «ГЛС» (Гезеллиус — Линдгрен — Сааринен), куда кроме него входили его соотечественники и ровесники — архитекторы Армас Линдгрен (1874–1929) и Герман Гезеллиус (1874–1916). Вместе с ними и самостоятельно он создал выдающиеся произведения финского национального романтизма, так называемого в дореволюционной России финляндского стиля. Творческое наследие Элиэля Сааринена очень велико — возможно, ни один архитектор не оставил после себя такого количества работ.
И не меньший интерес, чем его произведения, представляет его творческий путь. Большинство зодчих-лидеров, стоявших у истоков новой архитектуры в 1890-х годах, рано или поздно вынуждены были уступить дорогу мастерам нового направления ХХ века. И лишь некоторые — и в их числе Сааринен — смогли вписаться в современный контекст. По образному сравнению К. Оландера, в его творческом пути, как в «продольном разрезе», отразилась вся бурная история зодчества первой половины ХХ века, сквозь перипетии которой мастер пронес свой мощный созидательных дух.
Начало карьеры
Родился будущий архитектор 20 августа 1873 года в Рантасалми, в Финляндии, а в 1875 году семья переехала в Ингерманландию, в деревню Сеппаля (ныне Шпаньково) под Гатчиной Санкт-Петербургской губернии, где тогда жило много финнов. В 1900 году Сааринен, уже будучи известным архитектором, займется реконструкцией своего скромного дома детства. Отец Юха Сааринен (1846–1920) служил пастором в местном лютеранском приходе. Элиэль внешне очень походил на свою мать Селму Сааринен (1845–1914), урожденную Бромс, шведку по происхождению.
Родители Сааринена происходили из семей среднего класса, среди них не было художников, но многие их члены имели музыкальные способности (всю жизнь сам Сааринен занимался музыкой) и способности к изучению иностранных языков: кроме финского Сааринены говорили на русском, немецком и французском. (Определенно художественно одаренным был младший брат Элиэля — Эйнар, однако он не стал художником, как и две их сестры, Сивиа и Хельми.) Кроме того, как пишет биограф зодчего М. Хаусен, оптимизм был отличительной чертой всего семейства.
После гатчинской прогимназии Сааринен учился в лицее в Выборге, а добирался туда через Петербург. И кто знает, возможно, именно столичный Петербург оказал в свое время определенное влияние на грандиозность проекта генерального плана будущей столицы Австралии Канберры. По воспоминаниям Сааринена, когда он был в десятилетнем возрасте, на него огромное впечатление производила коллекция Эрмитажа. В музей его приводили родители, приезжавшие в Петербург по делам. Здесь зародились его мечты о художественном образовании. В лицее Сааринен учился вполне успешно, но самым важным для него предметом был рисунок — уже тогда мальчик увлекался акварелью. К счастью, ему попались понимающие учителя, они поддерживали стремления юноши. Сохранился альбом его детских эскизов, набросков (1891), где запечатлены монументальные здания, городские и природные пейзажи, руины замка Каприо в Ингерманландии…
Сааринен после окончания реальной школы в Тампере (1890–1893) поступил в столице Великого княжества Финляндского Гельсингфорсе (ныне Хельсинки) одновременно в два учебных заведения: университет и техническое училище (позже названное Политехническим институтом). В первом заведении он брал уроки живописи, во втором — изучал архитектуру. Недаром в его последующей работе архитектора и дизайнера архитектурная графика всегда занимала важное место. Он любил и умел изображать перспективный вид сооружений, интерьеры и мебель в легкой акварельной технике — это подлинные шедевры архитектурной графики, настоящие картины. Педагогом в университете у него был художник Ф. Алтедст, представитель реализма, хотя в художественном мире того времени уже существовал интерес к символизму.
В годы учебы будущего архитектора в Политехническом институте (1893–1897) студенты не были чужды политической активности, и Сааринен и здесь занимал позицию лидера, что сказалось на его творческих интересах.
Конец XIX века отмечен активными переменами в исторической и социально-общественной жизни Финляндии, как и ряда других стран, зависимых от более сильных держав. Усилилось стремление к национальной и культурной самоидентификации народов, что естественно питало архитектурно-художественные перемены. В искусстве модерна в пору его распространения и утверждения на рубеже XIX–ХХ веков отчетливо обозначилась тенденция выявлять собственные исторические корни художника и его народа. Особенно настойчиво она заявляла о себе в странах Северной Европы. Учитывая политику русификации Финляндии с 1890-х годов, поиски пути развития собственной архитектурной школы оказались болезненно необходимыми. К середине 1890-х и в 1900-е годы архитектура в Финляндии стала частью национального проекта — поиска финской идентичности.
В русле плодотворных и многообещающих для творческих открытий общественных перемен Сааринен изменил вектор интересов с живописи на архитектуру. Однако и впоследствии он продолжал заниматься живописью: так, в 1896 и 1897 годах, работая уже в собственном архитектурном бюро «ГЛС», брал уроки у акварелиста В. Топпелиуса.
Период учебы Сааринена в Политехническом пришелся на расцвет института, хотя к моменту его поступления архитектуру там преподавали уже двадцать лет. Имена всех преподавателей доподлинно не установлены, но самым известным среди них был архитектор Г. Нюстрем. Впоследствии Сааринен дал понять, что не был в полной мере доволен обучением. Их в первую очередь учили классическим основам, в то время как Сааринен жадно интересовался новыми веяниями. Однако воспринятые в студенчестве традиции реализма подспудно присутствовали в творчестве мастера всю жизнь. Общепризнано, что молодые финские архитекторы, и Сааринен не исключение, не отбрасывали опыт предшествующих поколений, и именно с этим связана уникальная солидарность профессионального архитектурного круга в современной Финляндии.
Деятельность Сааринена в Финляндии
Со своими будущими близкими друзьями и единомышленниками Армасом Линдгреном и Германом Гезеллиусом Сааринен сблизился во время учебы в Политехническом институте. Они были однокурсниками, разделяли общие интересы. Деятельность Сааринена в Финляндии делится на два этапа: первый — это сотрудничество в архитектурном бюро «ГЛС» в 1896–1905 годах и сотрудничество с Гезеллиусом в 1905–1907 годах, и второй этап — самостоятельная работа в 1907–1923 годах до отъезда в США. Первый этап был коротким, но чрезвычайно важным.
На втором этапе Сааринен создал множество архитектурных произведений, в том числе важные в градостроительном аспекте общественные здания — вокзалы, ратуши, парламенты, церкви, а также градостроительные проекты. В наше время Сааринена называют крупнейшим в Финляндии градостроителем-новатором начала ХХ века, считается, что именно в этой области его достижения особенно велики. Архитектура второго этапа значительно отличается от архитектуры первого, но не распад содружества «ГЛС» был причиной изменений — они созрели еще «внутри» первого этапа. Этого требовало время, был нужен современный подход к структуре здания, к организации его пространства на основе нового архитектурного языка, новых технологий и конструктивных возможностей.
Одной из индивидуальных черт Сааринена как художника была фантазийность мышления (о чем говорят и его эскизы в жанре архитектурной фантазии), несмотря на присущие ему в той же мере логика и рациональность. При этом он удивительным образом умел претворять свои мечты в реальность. Может, поэтому некоторые критики считают, что Сааринен не был романтиком? Полностью реализовать свои фантазии он смог, только когда стал работать самостоятельно. Одним из грандиозных строений второго этапа в Финляндии наряду с железнодорожным вокзалом в Хельсинки, определившим вектор развития творческого метода зодчего в дальнейшем, стал сейм Финляндии 1908 года (проект не осуществлен) — самобытное произведение и кульминация творческого пути архитектора.
Вторым нереализованным проектом этого рода стал так называемый Дом Калевалы — музей и центр изучения финской культуры и быта, заказанный обществом «Калевала» в 1921 году. Фантастичный, загадочный образ сооружения отвечал главной задаче — создать памятник воинам и героям Финляндии. Общество было одержимо идеей уникальности пути Финляндии, но разделял ли эту идею Сааринен? Вряд ли, хотя отдал проекту много сил. План комплекса в виде «двойной крепости» с башней был в некоторой мере типичным для своего времени, не обошлось без влияния немецкой архитектуры. Дом Калевалы можно рассматривать как «бегство в прошлое», в национальный романтизм, который к этому времени исчерпал себя.
Еще будучи студентами последнего курса, в декабре 1896 года, Сааринен, Гезеллиус и Линдгрен организовали собственное архитектурное бюро «ГЛС». Значение этого творческого содружества для финской архитектуры нельзя переоценить. Сааринен играл в нем лидирующую роль, однако важно помнить, что отношения молодых талантливых архитекторов в начале карьеры были взаимообогащающими.
Имеет смысл сказать несколько слов о ближайших соратниках и друзьях Сааринена, вместе с которыми он создал более сорока произведений архитектуры в «финляндском стиле».
Гезеллиус хотел стать инженером-конструктором и даже успел поработать практикантом на заводе Нобеля в Петербурге. Однако судьба повернула его к архитектуре. Линдгрен до поступления в институт, серьезно интересуясь рисунком и живописью, специализировался в реставрации религиозной живописи, работал художникомграфиком в газетах, журналах, других периодических изданиях. Он мечтал преподавать историю искусств и в 1899 году был приглашен лектором на соответствующий курс. С 1905 года, когда содружество с Саариненом и Гезеллиусом распалось, покинул их общий дом-ателье Виттреск и стал преподавать в Политехническом институте.
Единомышленниками Сааринена были также выпускники-политехники Б. Юнг, Ю. Бломстедт, В. Суксдорф. Их горячо волновали проблемы национально-финских традиций, поиски аутентичного стиля, прообразы которого они искали в Восточной Финляндии и Карелии. Надо признать, что «три товарища» не очень интересовались Карелией, хотя Сааринен еще в 1893 году ознакомился с «карелианизмом» в виде проекта дома-ателье скульптора Э. Викстрёма в Висаувори.
Так сложилось, что два будущих лидера национального романтизма в Финляндии — Элиэль Сааринен и Ларс Сонк — учились практически в одно и то же время в одних стенах, однако они не были близки.
Всегда важно определить роль каждого в авторском коллективе. Финские биографы Сааринена также попытались решить эту задачу. Сохранился сборник эскизов Линдгрена, поэтому поначалу считалось, что именно он являлся основным автором, однако впоследствии было установлено, что эскизов Сааринена по разным причинам сохранилось чрезвычайно мало. Несомненно, что Сааринен координировал работу над проектами и создавал образ сооружения. По предположению историка искусств В. Лисовского, глубоко исследовавшего творчество «ГЛС», роль Сааринена становилась значительнее по мере приближения к окончанию проектирования, когда требовалось наиболее полно раскрыть художественный замысел произведения. По-видимому, именно Сааринен в большей степени, чем его соавторы, обладал талантом «доводить» общий проектный замысел до полного завершения — причем в столь наглядной и убедительной графической форме, что это устраивало заказчиков.
Все «три товарища» были талантливыми акварелистами, и сначала их произведения имели сходство, но потом каждый стал проявлять творческую индивидуальность. Ранние работы Сааринена похожи на работы шведского художника К. Ларсона. Рисунки интерьеров всех троих получили большую известность в немецких журналах, в Финляндии они были опубликованы в журнале «Атениум», а их архитектурная графика экспонировалась на выставках.
По мнению финских ученых, в Финляндии архитекторы находились под влиянием других стран более, чем в других северных странах. Параллельно многим европейцам молодые финны самостоятельно искали новые способы выражения в архитектуре, но и легко впитывали зарубежные веяния, преуспевая в реализации идей, которые «носились в воздухе». Сааринен и его товарищи много путешествовали по Европе, из поездок привозили ценные для дальнейшей работы впечатления.
Сааринен ездил в другие страны к родственникам и друзьям, в 1897 году посетил выставку промышленного искусства в Стокгольме, а в 1898 году получил специальную стипендию для поездки в Швецию и Германию.
О поездках Гезеллиуса известно, что он побывал в Германии, где провел в 1898 году свой медовый месяц, а в 1899-м — в Италии. Линдгрен в 1898–1899 годах ездил в Шотландию, Англию, Голландию, Швецию, Германию и Данию.
Семейная жизнь
Первый раз Сааринен женился в Выборге в 1899 году на Матильде Гульден. Молодожены сразу поехали в Париж, где уже шла напряженная работа по возведению павильона под надзором Гезеллиуса. Там они жили до весны, и Сааринен не упустил возможности позаниматься живописью в Академии художеств. На обратном пути супруги посетили Италию. Брак был недолгим и не очень счастливым, в 1904 году они расстались, и Элиэль вновь женился — на сестре Гезеллиуса Луизе (1879–1968). С замужеством Лое, так ее звали в домашнем кругу, пришлось оставить свои занятия скульптурой, однако она сумела реализовать себя на поприще художника по тканям для интерьеров вилл, которые Сааринен создавал в Финляндии, и — позже — для объектов мужа в США. В этом браке, продлившемся сорок шесть лет, родились дочь Пипса и сын Ээро (1910–1961), знаменитый в будущем архитектор, с которым Элиэль плодотворно сотрудничал с 1937 года до конца своей жизни в США.
Архитектурное бюро «ГЛС»
В архитектурном бюро «ГЛС» трудились многие знакомые «трем товарищам» архитекторы, некоторые работали вместе по многу лет: Г. Стренгелл, Л. Малландер, Д. Фрёландер-Улф, Ю. Вааранта. В 1900 году мастерская насчитывала семь-восемь, в 1901-м — одиннадцать человек. По общему мнению критиков, вровень с бюро работал только Л. Сонк.
Первые годы существования «ГЛС» не были легкими: мелкие заказы, необходимость постоянно участвовать во всех конкурсах, больших и маленьких. По воспоминаниям друзей, когда им нужно было сдавать конкурсные работы, они работали по пятнадцать-шестнадцать часов в сутки.
Первый крупный успех пришел к ним 1 августа 1898 года, когда они получили Первую премию за проект павильона Финляндии на Всемирной выставке в Париже в 1900 году. Задачей авторов было заявить о самобытности финской культуры, создать символ национальной независимости. Павильон стал программным произведением финского национального романтизма, его облик смело соединял обращение к финским традициям и новаторскому опыту рубежа XIX–ХХ веков американских архитекторов Г. Ричардсона, Л. Салливена, мастеров европейского модерна. Работа была, с одной стороны, очень финской, а с другой — в ней проявились интернациональные темы и тенденции. Павильон получил высокую оценку профессиональной критики. Таким образом архитектура этой маленькой северной страны впервые обрела международное признание, а новое архитектурное направление получило признание и в самой Финляндии.
После того как архитектурное «трио» «проснулось знаменитым», Сааринен установил важные контакты, которыми смог разумно воспользоваться.
Крупнейшим конкурсом в Финляндии, разговоры о необходимости которого велись с 1890-х, был конкурс на проект Национального музея в Хельсинки 1902 года. Музей должен был стать символом самостоятельности государства, сам статус «национальный» говорил за себя. Победа бюро «ГЛС» оказалась столь убедительной, что их проект был поставлен вне конкурса. Будучи известными за границей, с Национальным музеем «три товарища» стали таковыми и в своей стране. По переработанному позже проекту строительство велось в 1905–1910 годах под руководством Линдгрена. Приемы архаизированной «ричардсоновской романики», эффектно использованные авторами в композиции здания страхового общества «Похьола» (1899–1901), нашли и здесь свое применение. Сложный план живописного асимметричного здания сочетает анфиладный принцип расположения помещений с выделением самого крупного зала в центре. Стилизованные элементы внешнего облика и интерьеров навевают на зрителя мысли о живописных романтических замках и крепостях. Доминантой, объединяющей динамично сочетающиеся объемы, служит традиционная для Средневековья высокая башня.
Этот композиционный прием контрастного сочетания скульптурно обработанного ступенчатого башенного объема, взметнувшегося или же монументального, подобного глыбе, с горизонтальным массивом здания становится у Сааринена излюбленным. Он использован в железнодорожных вокзалах в Хельсинки (1904–1914) и Выборге (1904), в городских ратушах в Лапеенранте (1906), Йоэнсуу (1909), Лахти (1911), Таллине (1912), Турку (1917), в Доме труда (1904), в Банке северных стран в Хельсинки (1904), во Дворце мира в Гааге (1905), сейме Финляндии, парламенте Австралии (1914), музейно-научном центре «Калевала» в Хельсинки (1921), дворце Лиги Наций в Женеве (1927) и, конечно, в церквях — градостроительно значимых общественных сооружениях.
А также во множестве других, менее патетичных формах построек, в том числе и в Америке до 1940-х годов, для которых характерны асимметрично расположенные башни. И везде башня, условно говоря, «принадлежит» не только зданию, но и всему городу, становясь выразительной архитектурной доминантой. Тема стремления архитектурных масс ввысь в произведениях Сааринена повторяется бесчисленное количество раз, он проводит ее с поразительным упорством и постоянно ищет новую форму и на какой-то миг в глазах современников ее находит. Период, длившийся до середины 1920-х годов, можно назвать периодом развития самобытного «монументального стиля» зодчего.
Деятельность архитектора в России
Но вернемся к рубежу XIX–ХХ веков. Тогда между Хельсинки и Петербургом были весьма оживленные культурные связи. Сааринен являлся членом Петербургской академии художеств и общества «Мир искусства», нередко бывал в столице Российской империи и поддерживал дружеские связи с С. Дягилевым, И. Грабарем, Л. Андреевым, Н. Рерихом, М. Горьким.
Более десяти произведений разработал Сааринен для тогдашней России.
В 1912 году в семи километрах от города Сартавала Сааринен построил виллу доктора Г. Й. Винтера (проект 1908 года), сохранившуюся и поныне на территории России в Карелии. Знаменита она еще и тем, что здесь бывал и работал Н. Рерих. Вилла расположена на мысе Таруниеме (Сказочном) и отличается от своих предшественниц рациональностью объема. Двух-трехэтажное террасообразное здание венчает холм, от озера и со двора к нему ведут крутые лестницы. Компактный центральный объем, стоящий как бы на валунном подиуме, «обнимает» с двух сторон двухуровневая широкая терраса. Материалам традиционно придается исключительное значение: стены цокольного этажа-подиума виллы, приземистые колонны имитируют мощную валунную кладку, фасады второго этажа и ограждения террас сплошь отделаны гонтом, придающим легкую округлость углам сооружения.
В 1903 году Сааринен разработал проект здания Национального акционерного банка и Финляндского банка в Сартавала, известного как «Дом Леандера» (1905). Здесь кроме фасадов он занимался и интерьерами квартиры управляющего банком, коим являлся родной брат архитектора — Ханнес Сааринен. Квартиру украшают цветные изразцовые печи, выполненные по типовым моделям, из них около полутора десятка создано «ГЛС». Печной и мебельный дизайн был еще одним художественно полноценным направлением деятельности Сааринена.
Укажем еще на два проекта Сааринена для Петербурга: проект доходного дома страхового общества «Саламандра», намеченного к постройке на улице Гороховой (1907), и проект реконструкции и расширения зданий финского прихода церкви Святой Марии на Большой Конюшенной (1913–1914). В одном из зданий ныне располагается Институт Финляндии в Санкт-Петербурге (дом № 8). В приходе Святой Марии в свое время служил настоятелем отец Сааринена, поэтому, по всей видимости, зодчий и занимался этим утилитарным заказом. Реализации проекта помешала Первая мировая война.
Проект Сааринена для «Саламандры» был признан лучшим, хотя в результате здание все же возведено по проекту архитектора Н. Веревкина. Сааринен решил фасад в теме «вертикализма». Элегантный фасад в плотном ряду застройки Гороховой улицы имеет ось симметрии в виде выраженной вертикальной доминанты, все композиционное решение строится на подчеркнуто вертикальном членении. Последующими своими работами 1910-х годов Сааринен развивал аналогичную фасадную тему: доходный дом страховой компании «Суоми» («Финляндия», 1909) и доходный дом компании по недвижимости Р. Хубера в Хельсинки (1910), кредитный банк с квартирами для служащих в Таллине на Пярнуском шоссе (1912) и другие.
Архитектурное бюро «ГЛС» было создано для участия в конкурсе 1896 года на проект четырехэтажного доходного дома коммерсанта Ю. Тальберга в районе Катаянокка в Хельсинки, построенного в 1898 году. Это произведение «переходного» стиля от романтизированной эклектики к модерну. Сааринен, став любимым архитектором Тальберга, получил его покровительство. Например, бизнесмен заказал и оплатил судьбоносный для Сааринена проект генерального плана «Большой Хельсинки».
В планировках городских жилых рядовых построек Хельсинки периода 1900–1903 годов «ГЛС» так же мечтало отказаться от регулярности, стремилось оставаться столь же свободным и самобытным, как и в загородных виллах. Рисунки Б. Юнга, такие как «Старый Стокгольм» (1897) или «Старый Париж» (1900), опубликованные в «Атениуме», тоже не остались без внимания. В стесненных условиях выделенных участков размещение крупных жилых домов со свободной планировкой было невозможно, и авторы сосредоточили свои усилия на создании исключительно индивидуализированных форм и фасадов с разнообразными окнами и порталами, силуэтами эркеров и фронтонов, башен и крыш. Первым домом в стиле финского модерна стал пятиэтажный «Дом врачей» по Фабианинкату, 17 (1901), со своеобразной пластичностью общей формы и характерной динамичностью силуэта, вариант «архитектуры-скульптуры», украшенной к тому же превосходными образцами декоративной пластики.
Два других жилых дома, «Олофсборг» (1900–1902) и «Эол» (1901–1903), расположились в том же районе Катаянокка, что и дом Тальберга. Трактовка исключительно обобщенных архитектурных форм, напоминающих скульптуру, из той же палитры художественного языка, что и «Дом врачей». При этом заметим, «Олофсборг» (крепость Олофа) — это средневековый замок, служащий образцом для освоения национальных традиций, что и повлекло использование таких приемов формообразования, которые олицетворяли бы старинное фортификационное и народное искусство страны. Национальный романтизм с успехом был реализован и в этом типе зданий.
Градостроительная практика
На рубеже XIX–ХХ веков масштабы градостроительной практики в Финляндии были весьма скромными, в это время в городах проживало не более 10% населения. С градостроительной проблематикой Сааринен столкнулся относительно поздно, в 1910 году, когда занял пост в фирме «Стениус» и получил первый заказ на проект генерального плана района Мунккиниеми-Хаага, северо-западного пригорода Хельсинки. Сааринен заинтересовался идеями «городов будущего», теоретическими работами А. Серда и Й. Штуббена, К. Зитте, английскими городами-садами.
С фирмой «Стениус» архитектор путешествовал по Европе, изучая градостроительную теорию и практику в Стокгольме, Копенгагене, Гамбурге, Карлсруэ, Мюнхене и Берлине. В течение пяти лет он работал над планом Мунккиниеми-Хаага, продумав даже фасады зданий и детальные чертежи (версии плана были завершены в 1911, 1915 и 1918 годах). Следование приемам парадно-монументального градостроительства, идущим от работ Османа, сочеталось с вниманием к экологическим сторонам планировки и организации транспорта. В результате глубоко проработанный проект был издан с приложением большого макета. Кроме философского труда «Поиски формы» (1948) Сааринен написал книгу, посвященную городу: «Город, его рост, его распад, его будущее» (1943), и то, и другое издано в Нью-Йорке.
Параллельно с генеральным планом Мунккиниеми-Хаага в 1911 году Сааринен в рамках магистерской диссертации разработал план реконструкции Будапешта и принял участие в двух крупных международных конкурсах: в 1912 году — на генеральный план Канберры на 25 000 жителей, заняв там среди 138 участников второе место, и в этом же году — в конкурсе на генеральный план Таллина, где его проект получил первую премию из пяти представленных работ.
Канберра была новым городом, и архитекторы могли свободно развивать свои идеи, формируя образ столицы демократического общества будущего. По мнению эстонской исследовательницы Карин Халлас-Мурулы, именно в последнем смысле участие в конкурсе Канберры был для Сааринена важным. Сааринен создал образ города идеального демократического общества с благоустроенными жилыми районами, общедоступными общественными пространствами.
По сравнению с Канберрой Таллин, как всякий исторически сложившийся город, не позволял развивать градостроительную композицию, свободную от существующей застройки. Однако, организуя перспективу Таллина, Сааринен во многом продолжил монументальную линию, начатую в проекте Канберры. Следуя идеям О. Вагнера, он предложил схему спутниковых центров и магистральных транспортных осей.
Особое внимание в проекте «Большой Таллин» уделено социально-демографическим вопросам: Старый город был оставлен рабочим, а благоустроенные районы для людей побогаче развернуты в Ласнамяэ, где была возможность проектировать новые кварталы с зелеными садами и дворами. В «Большом Таллине» заметно влияние эстетики К. Зитте, что выражалось в уважении к Старому городу и в тщательно спланированных площадях, ставших локальными центрами отдельных районов города.
Принцип планировочной децентрализации, который уже к середине ХХ века стал основополагающим, не является «изобретением» одного человека, ему предшествовали идеи городов-садов и многое другое. Но настолько совершенного и конкретного выражения идеи децентрализации, как в плане «Большого Хельсинки», главного произведения Сааринена в области градостроительства, никто ранее не добивался. Генеральный план «Большой Хельсинки» разрабатывался Саариненом в сотрудничестве с Б. Юнгом в 1915–1918 годах. При геометрически четкой организации частей и монументальном характере трактовки отдельных узлов этот план выражал последовательный и конкретный принцип децентрализованного развития мегаполиса. В отличие от Э. Говарда и Р. Энвина Сааринен предложил не самостоятельные города-спутники, а образовать непосредственно на периферии города систему обособленных, но не оторванных от него, полуавтономных жилых районов.
В плане Сааринена в северных материковых окрестностях столицы повторялась градостроительная структура ее южных окраин, лежащих на разделенных водными протоками островах. Новые районы мастер размещал дугой, которая охватывала северную часть полуострова, где находится историческое ядро города, и связывал с ними и между собой системой дорог, проложенных через зеленые пояса, разделяющие селитебную территорию на отдельные «островки». Проект «Большого Хельсинки» — наиболее раннее конкретное предложение развития европейской столицы на основе идеи децентрализации, создания расчлененной структуры, заменяющей рост аморфного сплошного массива.
Как и проект Мунккиниеми-Хаага, он не был реализован, но явился существенным вкладом в теорию и практику градостроительства. «Большой Хельсинки» повлиял на генеральные планы Хельсинки, Стокгольма, Гётеборга, Осло и других европейских городов, восстававших из руин после Второй мировой войны. Свои градостроительные идеи Сааринен развивал и пропагандировал до конца жизни, в том числе и студентам.
Архитектор нередко выступал экспертом, консультантом, членом различных комитетов и жюри по самым разнообразным объектам и темам. Так, в 1918–1920 годах он был членом комитета по реорганизации архитектурного образования в Финляндии, которое волновало его всю жизнь.
Умер Элиэль Сааринен 1 июля 1950 года в Блумфилд-Хиллс (Мичиган, США).
Самой точной характеристикой творчества Сааринена могут служить слова другого выдающегося архитектора Финляндии А. Аалто, сказанные в день, когда прах Элиэля был привезен на родину и погребен в скалах его родного Виттреска: «Совершенно независимо от того, какой общественный строй господствует в мире, рука, которая лепит человеческие общежития, города и даже мелкие вещи, должна быть мягкой, гуманной, чтобы сделать их приятными для человека. Эти факторы настолько расширили круг архитектуры, что теперь мы можем говорить о более грандиозной, чем когда бы то ни было, общемировой и культурной задаче архитектурного искусства. В ней должно быть социальное понимание, сочувствие к трагедии человека. Она должна быть тесно связана с жизнью и условиями. Она требует тонкого понимания формы, знания эмоциональной стороны жизни человека. Это как раз те черты, которые и характеризуют труды Элиэля Сааринена».
